(no subject)
May. 6th, 2009 07:18 pm![[personal profile]](https://www.dreamwidth.org/img/silk/identity/user.png)
Как-то я уже выкладывал этот отрывок из рассказа Аркадия Аверченко, но повторить хочется - уж больно хорошо описывает армянские байки о "геноциде":
В этот день я заснул рано, а проснулся ещё раньше: ужасный нечеловеческий вопль прорезал утренний воздух под самым моим окном. Мой компаньон по комнате вскочил с кровати и поглядел на меня диким взглядом:
- Понимаете, что это значит? Кемалисты вошли в город.
- Н-да, въехали мы в историю, - пробормотал я. – Из огня да в полымя. Однако пойдём на улицу. Вы не боитесь?
- Ну вот, не видал я этих резнев. Чего там бояться. Русские, чай.
А крики, вопли, стоны и мольбы о помощи всё неслись и неслись с улицы. Чувствовалось, что там, за стеной, растут целые гекатомбы свеженарезанных тел, обильно орошённых кровью.
Мы больше не могли... Мы выбежали на улицу.
Молодой грек стоял около козриночки, на дне которой терялось полдесятка полудохлой скумбрии, и, разинув рот, орал во всё горло...
Мы остолбенели.
- Слушайте, а ведь это он кричит.
- Но ведь его не режут.
- А надо бы. Не кричи, каналья.
- Товар продает. Известно, трудно им.
- Однако послушайте... Если, продавая только полдесятка дохлой скумбрии, он так орёт, какие же он издаст звуки, если ему поручит продать шестиэтажный дом?
Бедный Аверченко, слышал бы он, как орут армяне, продавая полтора миллиона...
В этот день я заснул рано, а проснулся ещё раньше: ужасный нечеловеческий вопль прорезал утренний воздух под самым моим окном. Мой компаньон по комнате вскочил с кровати и поглядел на меня диким взглядом:
- Понимаете, что это значит? Кемалисты вошли в город.
- Н-да, въехали мы в историю, - пробормотал я. – Из огня да в полымя. Однако пойдём на улицу. Вы не боитесь?
- Ну вот, не видал я этих резнев. Чего там бояться. Русские, чай.
А крики, вопли, стоны и мольбы о помощи всё неслись и неслись с улицы. Чувствовалось, что там, за стеной, растут целые гекатомбы свеженарезанных тел, обильно орошённых кровью.
Мы больше не могли... Мы выбежали на улицу.
Молодой грек стоял около козриночки, на дне которой терялось полдесятка полудохлой скумбрии, и, разинув рот, орал во всё горло...
Мы остолбенели.
- Слушайте, а ведь это он кричит.
- Но ведь его не режут.
- А надо бы. Не кричи, каналья.
- Товар продает. Известно, трудно им.
- Однако послушайте... Если, продавая только полдесятка дохлой скумбрии, он так орёт, какие же он издаст звуки, если ему поручит продать шестиэтажный дом?
Бедный Аверченко, слышал бы он, как орут армяне, продавая полтора миллиона...