Troublemaker

Джаван задумчиво смотрел в окно. Город на глазах превращался в чёрно-белый ад, утопая в слякоти, грязном льде и полурастаявшем снеге.

Зазвонил телефон. Джаван посмотрел на номер, вздохнул и нажал зелёную кнопку:

- Да.
- Джаван, с первым снегом! Гар ягды, понимаешь? Хочешь - буду называть тебя Джаван Гаръягды? - Известный Писатель был явно в хорошем настроении.
- Нет.
- Эээ, почему ты такой скучный? Недопил? - Известный Писатель захохотал. - Ладно, слушай, я тут интервью о себе для фёрстньюса пишу, нужна ударная последняя фраза!
- Какая?
- Ну я как бы хвалю себя, да, прощаясь с читателями, но намёком, понимаешь? Сам себя не похвалишь... - хохотнул Писатель ещё раз. - Что предложишь, ты мой родной?

Джаван помолчал, буркнул "Ich sterbe" и дал отбой.

Однажды Джаван и Натик смотрели "Камеди клаб".

"- Фак ю, Спилберг!" - шамкая, кричал в телефонную трубку длинноволосый резидент.
- Ой, не могу! - хохотал Натик, - фак ю, Спилберг, ыыы! - и в восторге колотил Джавана по коленке.
- Слушай, ты мой родной, - хохотал в ответ Джаван, - это они у меня украли!

Натик вытер слёзы и уставился на Джавана:

- Как "у тебя украли"?
- Ну это я им рассказал случай со мной, - ответил, икая от смеха, Джаван, - а они уже Спилберга придумали, миллионы долларов...
- Какой случай? - удивился Натик.
- Да мне лет десять назад какой-то придурок из Америки звонил, назвал малахольным деверем, обещал миллион.
- А ты? - выдохнул Натик.
- А что я? - хихикнул Джаван, - я что, не понимаю, когда надо мной издеваются? Сказал ему, что у них в Америке негров линчуют.

Натика пробил холодный пот:

- А он?
- Да что ты заладил - а ты, а он? - рассердился Джаван. - Трубку он бросил, непонятно, что ли? Нашёл над кем прикалываться...

Натик вздохнул и закрыл глаза.

Как-то у Джавана зазвонил телефон:

- Джаван, включи телевизор! - сказал знакомый голос с немецким акцентом.

Джаван включил телевизор и вгляделся, щурясь:

- Эээ... и что я должен увидеть?
- Да это Аллардайс, накажи меня бог! Ты помнишь Аллардайса, Джаван Зейналлы?!
- Еще бы, - сказал Джаван, - конечно. Он остался мне должен и, кроме того, прихватил с собой мои бутсы, когда возвращался на Остров, хам.
- Не Хам, а Хэм, - уточнил Фогтс, - Вест Хэм.
- Пропал старина Хэм, - расстроился Джаван.

И выключил телевизор.

Джаван расплатился с таксистом и вылез, тихо ругая затёкшие за долгую дорогу ноги. Такси умчалось. Сонная тишина жаркого летнего дня сассекской глубинки окутала Джавана толстым пуховым одеялом. Слышно только было, как жужжат насекомые, лениво чирикают воробьи да шумит ветер в листве деревьев.

- Ты мой родной! - раздался у него за спиной знакомый голос, - а я уж думал, что ты не приедешь!

Джаван обернулся и утонул в объятиях толстячка в кепке:

- Ты мой родной! Отлично выглядишь - деревенский воздух явно пошёл на пользу!
- Ага, - ухмыльнулся толстячок, - и плевать на литеру М! Пойдём в дом, отдохнёшь с дороги.
- Лучше пройдёмся, - помотал головой Джаван, - я ноги отсидел, нужно размяться.
- Ещё лучше! - обрадовался толстячок, - природа тут хорошая, понимаешь. Цветочки! Я тебе пасеку покажу!
- Ты опять за своё? - улыбнулся Джаван.
- Конечно! - ответил толстячок, - а ты вчера гулял в Гайд-парке и даже полчаса послушал какого-то оратора, скорее всего - шотландца.
- Как ты...?! - Джаван покачал головой, - никак не привыкну к твоим штучкам. Что ещё нового?
- О! Я придумал новый метод сбора дикого мёда! - подпрыгнул толстячок, - показать?

Джаван улыбнулся ещё шире:

- Конечно, ты мой родной!
- Отлично! - обрадовался хозяин, - я только реквизит возьму! - и умчался, подскакивая и что-то напевая себе под нос.

Через минуту хозяин вернулся. В руке у него был большой синий шар, который он и протянул Джавану со словами:

- Никогда не знаешь, чего ждать от этих пчёл!

И, подмигнув Джавану, бодро зашагал по тропинке к трём одиноким соснам.

Однажды Джаван и Ильгар Мамедов молча прогуливались по бульвару.

- Послушай, ты мой родной, - вдруг сказал Джаван, - объясни мне как политик музыканту: правильно ли называть вещи своими именами?

Ильгар Мамедов посмотрел на Джавана и улыбнулся:

- Конечно, Джаван-муаллим! Человек должен быть искренен и прям. Называть вещи своими именами в высшей степени похвально, тем более что для этого нужно гражданское мужество!
- Да? - задумчиво спросил Джаван, пиная крышку от пластиковой бутылки, - вот так вот всё прямо и называть?
- Конечно! - Ильгар Мамедов потряс кулаком в воздухе, - все наши беды отттого, что мы не называем вещи своими именами! Вот, например...

Джаван шутливо поднял руки:

- Я понял, ты мой родной! Спасибо за совет, так и сделаю, э.
- Что сделаете, Джаван-муаллим? - удивился Ильгар Мамедов.
- Да вот сконструировал очень полезную вещицу, - Джаван показал Ильгару стеклянную колбу, наполненную чем-то серовато-зелёным, - но названия придумать не мог! А теперь я назову эту вещицу джаваном!

И Джаван довольно засмеялся.

Джаван подтащил кресло к полоске света, сел, вытянув ноги, и зевнул так, чтобы было слышно. Затем он стал смотреть.

Йозеф Блаттер сидел в напряженной позе, положив локти на стол и сплетя пальцы. Справа от него лежала на куче бумаг боевая вувузела. На лице президента была приятная, хотя и несколько оцепенелая улыбка. Почтенный Мутко сидел на софе спиной к Джавану. Он был похож на старого чудаковатого вельможу, проведшего последние тридцать лет безвыездно в своем загородном дворце.

- Дио прэзидент Блаттер, - горячо говорил он, - летс ми спик фром май харт. Май фрэнд, тудэй из э юник момент ин тайм, марко было бы тукнуть по пестрякам. Рашас экономи из лач энд гроуин. Зэ педерал гавенмент хэз стайбл фэнансез. На том и покалим сростень. Это наш примар…

Йозеф Блаттер пощупал бритый подбородок.

- Студно туково, - задумчиво сказал он.

Мутко пожал плечами.

- Иф ю гив ас э чанс, ю вил нэве ригрет. Таков наш примар. С нами габузиться для вашего оглода не сростно. Тудей ви кен брейк эназа симболик вол. Ай гаранти ит. По габарям?

- По габарям, - решительно сказал президент ФИФА.

- Фэнкью вери мач, - произнес Мутко, поднимаясь.

Джаван, оторопело слушавший эту галиматью, обнаружил на лице Мутко пушистые усы и острую седую бородку. Настоящий придворный времен прошлого регентства.

- Приятно было побеседовать, - сказал Мутко.

Президент Блаттер тоже встал.

- Беседа с вами доставила мне огромное удовольствие, - сказал он. - Я впервые вижу такого смелого человека, как вы, почтенный…

- Я тоже, - скучным голосом сказал Мутко. - Я тоже поражаюсь и горжусь смелостью лучшего президента ФИФА.

Он повернулся к Блаттеру спиной и побрел к выходу, опираясь на жезл. Блаттер, не спуская с него задумчивого взгляда, рассеянно положил пальцы на вувузелу. Сейчас же за спиной Джавана кто-то страшно задышал, и длинный коричневый ствол боевой вувузелы просунулся мимо его уха к щели между портьерами. Секунду президент Блаттер стоял, словно прислушиваясь, затем сел, включил монитор компьютера и погрузился в чтение. За спиной Джавана сплюнули, вувузела убралась. Все было ясно. Пауки договорились.

Джаван сжимал в руке тёплую и скользкую от пота трубку:

- Ладно, ты звони мне в любое время. Хотя бы сегодня еще, если надумаешь.
- В любое время? - переспросил голос в трубке.
- Конечно, - уверенно ответил Джаван
- Ладно, позвоню. Извини, что я тебя побеспокоил.
- На то мы и друзья! И вообще, почему бы тебе не поработать немного? - говорил Джаван, переминаясь с ноги на ногу. - Отвлечешься, забудешь все эти твои штормы и ураганы. Как раз закончил бы свои бузовнинские страдания...

В трубке раздался грустный смех:

- Ты не понимаешь, Джаван. Это не нашествие морской фауны, это бакинский ветер - убийца, величайший и самый безжалостный городской убийца... Он выдувает мысли, потрошит мозг и развеивает чувства, как золу. Всё пытается прорваться в дом... Но у меня крепкий дом, ты же знаешь - тяжёлые ставни, толстые стены - прежде строили прочно.

Джаван молча кивнул, будто собеседник мог его видеть: тот дом ему всегда нравился, один из тех, что не сдался уродливой поросли новостроек.

- Он не спешит, Джаван. У него вся ночь впереди. Вот опять! Книга... Если бы ты видел: он отыскал в стене крохотную щёлочку и дует, перелистывает книгу, страницу за страницей! Жаль, что ты этого не видишь... Свет погас!
- Сейчас включат, - успокоительно сказал Джаван, - позвони в бармек или как они сейчас там называются...

В трубке вдруг стало очень тихо.

- Алло... ты там? - испуганно спросил Джаван.
- Я здесь, - ответил голос в телефоне. - Сквозняк начался, пришлось заткнуть щель под дверью.

Джаван помолчал, потом сказал:

- Послушай, давай будем логичными. Зачем ветру охотиться за тобой? Я понимаю, город семи ветров, постоянный вой за окном, пыль, но мне кажется, что ты перегибаешь палку...

- Перегибаю? - усмехнулся голос, - нет, Джаванчик, он хочет разобрать меня по частям: клетка за клеткой, молекула за молекулой. Ему нужно то, что внутри меня, моя душа, мой мозг, моя жизненная сила, мое "я", мой разум. Над Городом огромное туманное облако, ветры со всего мира! Та самая буря, что опустошила Целебес, тот самый памперо, что убивал людей в Аргентине, тайфун, который потряс Гавайские острова, ураган, что крушил побережье Африки. Но нет хуже ветра бакинского. Он не убивает - он отнимает разум. И в этом вся суть бакинского ветра, его плоть, он - сотни тысяч сошедших с ума. Ветер взял себе их разум. Взял все голоса и слил в один. Боже мой, какую поэму можно написать!

В телефоне отдавались голоса, крики, вой.

- И ветер, что ни год, становится умнее, он все присваивает себе - тело за телом, жизнь за жизнью, смерть за смертью... Я тебе не мешаю, Джаван?
- Ты никому не помешал, ясно? Звони еще.
- Попытаюсь...

Джаван зашёл в столовую. Жена пристально поглядела на него.

- Как твой приятель? - спросила она. - алкашын бири алкаш. Хамывыз алкашсуз...
- Он не алкаш, - угрюмо ответил Джаван, - я должен был давно поехать к нему.
- Он уже шесть недель каждый вечер звонит тебе. Ты десять раз, не меньше, ночевал у него, и ничего не случилось.
- Ему нужно помочь. Он способен навредить себе.
- Ты только недавно был у него, два дня назад, что же - так и ходить за ним все время?

Джаван хотел что-то возразить, но передумал.

Вдруг что-то бережно, мягко коснулось двери снаружи. Джаван вздрогнул

- Кто это? - спросила жена. Дверь снова чуть дрогнула - мягко, осторожно.

Снаружи донесся чуть слышный смех.

- Чтоб мне провалиться, - сказал Джаван и с чувством приятного облегчения взялся за дверную ручку, - этот смех я везде узнаю... Приехал все-таки, сам приехал. Не мог дождаться утра, не терпится рассказать мне свои басни.

Жена вздохнула.

- Иди на кухню, - Джаван чуть улыбнулся, - он, наверно, друзей привез. Похоже, их там много...

Он отворил наружную дверь.

На пороге не было ни души.

Он включил наружное освещение, посмотрел налево, направо.

Прямо в лицо ему подул ветер. Растрепал волосы. Но порыв длился всего мгновение, ветер тут же умчался дальше. Унёсся прочь, возвращаясь к морю, к Целебесу, к Берегу Слоновой Кости, Суматре, мысу Горн, к Корнуоллу и Филиппинам. Все тише, тише, тише...

- İsmayıl, sənsən? - спросил Джаван.

И ему почудилось, что он опять слышит смех.

Проходя мимо гламурного ресторана, Джаван увидел своего старого друга Фархада, запихивавшего в новенький Бентли стайку хихикающих раскосых девиц.

- Ты мой родной, как ты поднялся, э? - кричал завистливо Джаван, расцеловывая Фархада.
- У меня турагентство на Пилипинах.. то есть на Филиппинах, ты мой родной! - кричал в ответ Фархад, расцеловывая Джавана.
- И что? - кричал Джаван, расцеловывая девиц.
- Слушай, эти чёртовы пилипинцы валом валят в одну только страну и больше не возвращаются! Как будто там мёдом помазано, э!

Джаван задумался:

- Не подсказывай, только не подсказывай! Сейчас сам догадаюсь... В США?
- Нет, - улыбнулся Фархад, - в Пакистан.

Джавану было плохо. Бульварная скамейка ломала кости, две бутылки водки, крепчайшего рома и что-то ещё из странной зелёной пластиковой бутылки плескалось в желудке. Голова раскалывалась. Он опасливо открыл глаза и тут же прищурился - солнечный свет резанул по зрачкам бритвой.

Кто-то хмыкнул:

- Разучилась пить молодёжь! А ведь этот ещё из лучших.

Джаван посмотрел сквозь ресницы - над ним неясными силуэтами нависли двое - толстый, низенький и тонкий, высокий:

- Сдаётся мне, сэр, что джентльмен изрядно нагружен, - несколько непочтительно сказал высокий, - как сказал кучер, глядя на грузчика.
- Оставьте его в покое, друг мой, - ответил толстый, - с кем не бывает, с кем не бывает, а? Кружечка-другая грога - и вот результат!

Джаван застонал.

- Уж не заколдовал ли его злой колдун, - озабоченно спросил у толстого тонкий, склоняясь к самому лицу Джавана, - помнится мне, что сэр Ланселот Озёрный...
- Ах, сеньор! - покачал головой толстый, - так ведь от него такой дух идёт - рыцарством и святостью тут и не пахнет!

Джаван вяло отмахнулся от тонкого. Тот отпрянул:

- Вот пьянь! Кидается на писателей!
- А может, окатить его из примуса? - пропищал толстый и почему-то жалобно мяукнул.

Джаван хотел выругаться, но пробормотал что-то нечленораздельное.

- Странно... - сказал тонкий, - я ничего не понял. А ведь понимать - моя специализация.
Толстый презрительно свистнул.

Джаван закрыл глаза и провалился в тяжкий сон.

Джаван стоял, перегнувшись через спинку дивана. Сидящая на диване девушка перелистывала тяжёлые страницы семейного альбома.

- Джаванчик, сядь да рядом, - похлопала она по дивану.
- Мне и тут хорошо, - улыбнулся Джаван, косясь в глубокий вырез чёрного платья, - стратегически верная позиция.
- Балда эээ, - улыбнулась девушка и тряхнула волосами - в очках Джавана отразился всполох, - а это кто, Джаванчик?
- Это дядя Видади, - улыбнулся Джаван, - я звал его "дядя Видя". Хороший был человек, но...
- Что "но"? Умер? - испугалась девушка.
- Нет, но женился вот на ней, - Джаван перелистнул страницу альбома, - на тёте Зияфят.

Девушка вздрогнула и молча посмотрела на Джавана.

- Да-да, - вздохнул Джаван, - страшная женщина. Каждое возвращение домой дядя Видя называл "Зияфят к Минотавру".

Девушка перевернула страницу:

- А это кто?
- Наш родственник из Швеции - рассеянно ответил Джаван, - противный дядя Юлиус. Мерзкий человек, но и его жаль.
- Тоже женился?
- Ага, - ответил Джаван, перелистнув страницу, - вот на ней.
- Малыш, - задумчиво протянула девушка, - я её откуда-то знаю...
- Тогда тебе не повезло, - улыбнулся Джаван.

Девушка сделала серьёзное лицо:

- Вообще, Джаванчик, есть только один способ быть счастливым в браке - это любовь!

Джаван улыбнулся:

- А я вот с детства помню целых три способа.

И захлопнул альбом.